У большинства советских детей самый дурацкий вопрос был один: «Кого ты больше любишь — маму или папу?» А у меня два — меня еще спрашивали, где мне больше нравится жить: в Баку или в Москве.
Мои родители-бакинцы переехали в столицу, в конце 1970-х здесь родилась я. У нас не было квартиры, ютились по углам: мама любит вспоминать, как мы жили в подвальчике старого особняка напротив Театра имени Маяковского. В нем были совершенно «булгаковские» окна, выходящие на асфальт. Мама гуляла с коляской по Красной площади — когда было время. Родители много работали, поэтому меня часто отправляли в Баку, к бабушкам и дедушкам. Все свое детство я прожила не на два дома, а в двух городах: три месяца тут — полгода там, полгода тут — четыре месяца там. В самолете впервые полетела, когда еще не умела сидеть — в четыре месяца, вместе с мамой.
Папа остался в Москве и очень скучал, писал нам длинные письма. Романтичный мой отец, который окончил Институт культуры, читал Евтушенко, перед каждым письмом ставил эпиграф в стихах (по-азербайджански и по-русски). Мама отвечала на вырванном из клетчатой тетрадки листке размашистым почерком: «Сабина улыбнулась. Я тебя тоже». Подростком я нашла эту переписку и очень смеялась
Я была авара — по-азербайджански это значит «бродяга»
В Баку я в основном останавливалась у маминой мамы, напротив дома которой был детский сад. Директором этого сада была наша соседка и подруга моей бабушки. Когда я в очередной раз прилетала, бабушка шла к ней и просто говорила: «Приехала!» Та отвечала: «Ну, веди». Это было незаконно — все советские дети должны были ходить в садик по месту прописки — но я все равно ходила в одну группу с двоюродной сестрой. А потом возвращалась в Москву, где болтала на суржике — склоняла русские слова по-азербайджански, а азербайджанские — по-русски.
У меня не было понятия «дом», я была авара — по-азербайджански это значит «бродяга». Бабушку я называла «наша мама» — у моей мамы четыре сестры, и среди пяти разновозрастных женщин бабушка определенно была главной. До школы Москва и Баку были для меня одинаково родными, потом Баку стал «каникулярным»: 26 мая я садилась в самолет с традиционными подарками — московским шоколадом — и улетала до самой сентябрьской линейки. Было дворовое лето — с подругами, первыми влюбленностями — и лето дачное. С виноградником, растущим по периметру участка диким инжиром, шашлыками, гостями — папиными друзьями-актерами. Взрослые днем играли в нарды, а мы, дети, носили им чай. Вечером все садились за длинный стол — и начиналось лото. Засыпали мы под крики: «Одиннадцать — барабанные палочки!» (Смеется).
Как выглядит лето в Москве, я узнала, только поступив в институт. Пару лет я еще летала в Баку на каникулы по привычке. Но в конце 90-х город стал меняться — люди стали уезжать, в домах появились пустые окна-глазницы. Пришел Каспий и разрушил бульвар, по которому мы любили гулять, где встречали красиво одетых веселых людей. Местные штурмом берут хлебный магазин в Монтино, а моя бабушка, вернувшись из этой битвы, говорит: «Пусть Боженька меня простит, но это не хлеб». А в Азербайджане к хлебу отношение очень трепетное: его любят, никогда не выбрасывают; если азербайджанец увидит кусок хлеба на тротуаре, он его поднимет и положит в сторонку — чтобы никто не наступил. Бабушка начала печь хлеб самостоятельно, а я перестала узнавать город. И перестала ездить туда. Не была больше десяти лет.
Вернулась и ощутила нехватку воздуха и пространства
Вернулась только в 2012 году: приехала на «Евровидение» как редактор глянца. И мне снесло крышу. Баку преобразился почти до неузнаваемости: новый бульвар, огромный красивый Baku Crystal Hall, новые спортивные объекты к первым Европейским играм, Центр Гейдара Алиева — архитектурный шедевр от легендарной Захи Хадид. Было гордо и радостно, что я имею отношение к этому прекрасному городу.
А еще я встретила своего давнего друга — и влюбилась. История наша ужасно романтичная. Ему было 10, когда он увидел меня по телевизору: я, будучи внучкой одного из основателей бакинского ТЮЗа Мамед-Ага Дадашева, попала в сюжет про юбилей ведомственного детского садика.
Меня показали крупным планом и спросили, действительно ли мой дед — это мой дед, хочу ли я стать актрисой. Именно этот кадр поймал соседский мальчишка и заявил матери, что когда вырастет, то обязательно женится на девочке из телевизора, той, что с большими глазами
Мама его заявление приняла с радостью — рассказала, что живу я недалеко (я тогда оставалась у бабушки), что она знакома с моими родственниками и вообще все будет несложно устроить лет так через 15. Лет через 15 романа у нас не случилось, хотя мы, конечно, были знакомы и даже нравились друг другу. А в 2012-м с головой окунулись в ностальгию и завязали отношения на целых семь лет. Сначала роман был на расстоянии, потом мы почти расстались. Потом, в 2017 году, неожиданно закрыли журнал, где я была главным редактором. Я получила отступные, на дворе стоял московский невнятный июль, и я решила, что надо бы к морю. Взяла с собой маму, племянницу, уехала в Баку почти на месяц, а когда вернулась, ощутила странное — нехватку воздуха и пространства, невозможность вдохнуть полной грудью, чтобы тоска не забилась где-то под ребрами. Поняла, что морально не готова сейчас искать работу, доказывать, добиваться и грызть. Решила, что у меня есть небольшая подушка безопасности, позволяющая мне еще немного отдохнуть, заняться здоровьем, пожить в Баку и попытаться создать семью. Не получилось — сейчас мы уже не пара и вряд ли будем друзьями. Но я ему благодарна за то, что стал одной из причин моего переезда.
Приехав, я поселилась у родных теток. Читала давно отложенные книги, ходила по музеям, гуляла, училась вязать, начала брать уроки азербайджанского. Но человек — существо деятельное, особенно, если работает лет с 17. Через пару месяцев я начала писать для одной московской знакомой тексты на тему красоты и здоровья — углубилась в изучение помад, теней, типов макияжа и наконец-то узнала, как правильно мыть голову. Потом взяла еще один фриланс — тоже для России. Но когда резко упал рубль, я поняла, что зарабатывать стала меньше. Азербайджанский манат падать не собирался, слава богу. Тогда появились мысли — не вернуться ли? Началась паника. К счастью, знакомые помогли найти «местную» работу: в начале мая прошлого года я стала сотрудничать с журналом «Дом и интерьер» (это украинская франшиза в Азербайджане) в качестве главного редактора. Первое полноценное лето в городе у моря в итоге было самым неполноценным, потому что за весь сезон случилось всего два выходных дня. В будни я делала журнал, в выходные дежурила на сайте, писала для журнала «Баку».
Видеосвязь не заменит объятий
К осени 2018 года я уже довольно комфортно ощущала себя в городе. До меня доехали мои «московские» вещи: пальто, куртки и сапоги (шуба и пуховик не понадобились — морозов тут не бывает). Я купила свой первый келагаи — это национальный шелковый платок с традиционными узорами, набивным орнаментом.
Светская и культурная жизнь забила ключом: журнал «Дом и интерьер» был организатором многих мероприятий — мы проводили мастер-классы Кристоса Пассаса, исполнительного директора Zaha Hadid architects, и великого и ужасного Марселя Вандерса. В Баку собрались ведущие архитекторы и дизайнеры интерьеров страны, а у меня благодаря работе появились новые друзья.
По Москве я уже не скучаю. Только по людям: родителям, сестре, племяннице, друзьям. Нас спасает интернет. Видеосвязь не заменит объятий, но это лучше, чем длинные письма от руки, которые доходят до адресата неделями. Я бываю в Москве: то на юбилей папы приеду, то водительские права менять.
Сложно ли жить в неродном городе? Наверное, да. Но Баку для меня не такой уж неродной. Да, я не ходила здесь в школу, не училась в вузе. Но я ребенком бродила по многим улочкам и до сих пор знаю старый город лучше многих местных
По-настоящему сложно в Баку одно — водить машину. Здесь ездят не по правилам дорожного движения, а по своим правилам, которые иногда совпадают с ПДД. Вот эта кавказская манера — такая джигитовка на авто, показательные выступления — плюс висящие светофоры и прячущиеся за деревьями «кирпичи» и, конечно, узкие мощеные улочки, холмистые зигзаги дороги, нерегулируемые парковки — для московского законопослушного водителя, как я, то еще испытание. Но это вопрос практики.
К сожалению, теперь я точно знаю, что плохо говорю на азербайджанском. Семья у меня русскоязычная, я никогда не учила язык, не читала на нем. А здесь испытала невероятную потребность знать. Сейчас я занимаюсь с профессором Сакиной Касумовой по ее авторской методике, разбираю язык с академической точки зрения. Прогресс медленный, но есть. Я легче изъясняюсь в магазинах и с операторами службы такси, а когда выпью азербайджанского вина, так вообще могу и об искусстве. Меня часто спрашивают даже здесь — зачем ты учишь язык? Ты же понимаешь, говорят мне, что не сможешь так же хорошо писать на азербайджанском, как на русском? Я понимаю. Но мне нравится. Нравится и язык — он красивый, синонимичный, ласковый — и тот факт, что я заставляю свои мозги работать. Иногда они, правда, взрываются от того, что неопределенная форма глагола в азербайджанском языке склоняется, как существительное! А еще я работаю на Союз архитекторов и как редакционный директор выпускаю журнал Союза MEMAR на двух языках, поэтому очень хочу поскорее суметь, если не написать, то хотя бы прочесть и оценить текст, написанный на государственном языке республики.
Своих можно найти где угодно
Иногда я думаю, что учу язык, чтобы использовать его, даже если вернусь в Москву. Я не исключаю вероятности, что снова буду жить в России — нет ничего более постоянного, чем временное. Я живу в Баку два с половиной года, он уютный, как дом, здесь можно выйти вечером одной и встретить добрых знакомых в любимом кафе, продолжить вчерашний разговор. Здесь даже в феврале светит солнце, здесь рядом море, оно живое и лечит только тем, что просто есть.
Но я до сих пор не говорю однозначно: «Я переехала в Азербайджан». У меня российский паспорт и машина с российскими номерами, которая каждые три месяца должна пересекать границу. Я, в общем-то, люблю Москву.
Иногда, когда грустно, я думаю, что я свой среди чужих — в Москве, и чужой среди своих — в Баку. Потому что для некоторых москвичей я всегда буду только азербайджанкой, а для некоторых бакинцев — приезжей москвичкой
Но на самом деле своих можно найти где угодно: у меня сложился круг общения из местных, тех, с кем я познакомилась еще в Живом журнале, приезжих, я переписываюсь с коллегами и друзьями из Москвы. Последние, к слову, нередко приезжают в Баку (и нередко — именно ко мне). Уезжают с благодарностью и желанием вернуться — когда город показывает человек, который в него влюблен, и турист начинает видеть этот город другими глазами.
Я пока не могу достоверно рассказать историю того или иного здания. Но изучаю, узнаю, смотрю и с удовольствием делюсь с друзьями. Некоторые из них уверены, что мне нужно водить необычные экскурсии — быть не гидом, а сопровождающим, который знает, как от Дворца Гейдара Алиева дойти до Приморского бульвара красивыми улицами, захватив по дороге кофе и перекусив достойным кутабом, где выпить крепкого чаю с видом на море и как спросить дорогу, чтобы тебя не запутали. Возможно, я перестану шутить о своем бизнесе и запущу авторский тур. Главная его идея будет такой: хорошо там, где мы есть.
