В Лондон я попал не сразу — после окончания Белорусского государственного университета в Минске по специальности «Экономическая география» поступил в аспирантуру в МГУ и год прожил в Москве. Планировал развивать академическую карьеру: заниматься исследовательской деятельностью. Мне было интересно, как политика, которая проводится Европейским союзом, влияет на изменение распределения доходов между регионами. За год я успел написать первую главу диссертации, но параллельно подал документы на обучение в Оксфорде — по программе, которая частично финансировалась Институтом открытого общества и была предназначена для аспирантов из Центральной и Восточной Европы. Сдал экзамены, предоставил рекомендации от своих профессоров из МГУ и БГУ, написал эссе о том, зачем мне учеба в Британском университете — и выиграл возможность учиться в Оксфорде.
Оксфорд vs. Хогвартс
Помните сцену из первого фильма о Гарри Поттере, в которой новички впервые приезжают в Хогвартс, поднимаются по лестнице с вырезанной из камня балюстрадой, и их встречают Дамблдор, профессор МакГонагалл и другие преподаватели? Эту лестницу снимали в колледже Christ Church, где я учился.
Холл-трапезную, где обедают герои фильма, тоже снимали здесь, в одном из викторианских особняков Оксфорда — в кино ничего не изменили: стол на небольшом возвышении предназначался для преподавателей, три других — для студентов.
Общага для магистрантов и аспирантов тоже располагалась в старинном четырехэтажном особняке, там было 15 спален и общая кухня. Моя комната располагалась на первом этаже, и иногда я использовал окно, как дверь: просто открывал его и выходил в сад. С одной стороны — это было прикольно, с другой — наш дом постоянно привлекал квартирных воров. Однажды перед Рождеством, когда из общежития уехали все, кроме меня и еще одного студента из Индии, я застал воров за работой: вернулся поздно из библиотеки — а они уже вскрыли замки на дверях. Взять ничего не успели — я их спугнул.
В целом Оксфорд был довольно безопасным местом, но стычки с местными жителями случались. Так сложилось исторически: в 12 веке, когда был основан университет, быть студентом или преподавателем означало жить впроголодь. Местные об этом знали и всегда подозревали студентов и преподавателей в набегах на огороды и курятники. Спустя восемь веков вражда не исчезла: драки между «gown» (по-английски — мантия, так до сих пор называют студентов и тех, кто работает в университете) и «town» происходили регулярно. Местные считали университетских богатыми выскочками, которых нужно поставить на место.
В Лондон с пленочным фотоаппаратом
Лично я богатым выскочкой точно не был: половина 600-фунтовой стипендии уходила на оплату комнаты, остальное я тратил на еду — в колледже тогда можно было пообедать очень бюджетно: за 2,5 фунта. Сейчас в Лондоне столько стоит чашка кофе.
Лондон находится в 80 километрах от Оксфорда. Через три недели после поступления в университет я поехал в город. Помню, что решил экономить на транспорте и просто гулял — за день прошел 30 километров, сбил все ноги, пообедал яблоком, купленным в супермаркете, видел Букингемский дворец, Вестминстерское аббатство, Гайд-парк и Биг Бен, везде фотографировался на пленочный фотоаппарат. Я не мог пойти в ресторан или паб, но меня это совершенно не волновало — мне было 23, я гулял, впитывал энергетику большого города и был абсолютно счастлив.
Наверное, уже тогда понимал, что я человек мегаполиса — мне нравится, когда даже ночью работают магазины, бары. Оксфорд после шести вечера вымирал — казалось, что людей вообще не существует. Это было странно.
Клаустрофобия от британской медлительности
Я проучился в Оксфорде четыре года, попробовал себя в качестве преподавателя — вел семинары по социально-экономической географии России и стран постсоветского пространства. Интересный был опыт — структура образования в Британии сильно отличается от российской или белорусской: например, в семинаре могли участвовать не больше четырех студентов одновременно, это давало мне возможность найти к каждому индивидуальный подход.
Но диссертацию я в итоге так и не дописал и научную карьеру решил не развивать: мне не нравилась крайняя бюрократизированность академической среды. Все происходило слишком медленно — чтобы опубликовать статью в научном журнале, нужно было ждать полтора-два года. Я испытывал от этого настоящую клаустрофобию — а мне хотелось динамики.
В 2003 году мне предложили стать международным корреспондентом в журнале «Эксперт», куда я не прекращал писать все эти годы о международной экономике, политике, бизнесе, энергетике. Я принял предложение, снял квартиру на Северо-Западе Лондона, в районе Паддингтон, и переехал. Думал — в будни буду работать, а по выходным — дописывать диссертацию. Ну, за 16 лет я ее так и не дописал. Зато обзавелся друзьями и хорошими деловыми контактами — в основном в мой круг общения входили такие же иностранцы, как и я: из России, Западной и Восточной Европы, США. Бывал и в джентльменских клубах. В Великобритании они называются members club, то есть членские клубы.
Развею миф: для того, чтобы получить членство, совсем не обязательно быть британцем, нужно только получить рекомендательные письма от других членов клуба. Больше того — эти клубы, раньше считавшиеся исключительно мужскими, давно открыли двери и для женщин
Пикники, клубы и Cool Britannia
Прелесть района Паддингтон в том, что ты находишься в 15 минутах ходьбы от Гайд-парка — это одна из причин, по которой я десять лет прожил в этом районе. После работы мы встречались с друзьями, шли в кино или в парк и устраивали там пикник. Мне повезло провести в Лондоне свои «двадцатые» — тогда он гремел как центр ночной жизни, и, конечно, мы тоже тусовались. Иногда до утра, просыпались утром у кого-то одного дома, переодевались и шли на работу.
Сейчас молодежь не такая — да, по-пенсионерски звучит, понимаю, но это правда: культура поведения людей изменилась — и танцы до утра, переходы из одного места в другое, афтепати-клубы, которые открывались в пять утра, тоже исчезли
Большинство ночных клубов в центре закрылось — здания снесли, на их месте построили магазины, офисы или элитные жилые дома. Движухи 2000-х, ощущения Cool Britannia давно нет. Но город меняется и все равно удивляет — я живу здесь 16 лет и по-прежнему люблю по нему гулять: каждый раз открываю для себя какие-то новые маршруты. Одно из моих любимых мест — район Little Venice, где сходятся старые речные каналы. По ним еще до появления железных дорог поставляли в Лондон уголь. Сейчас вдоль них пришвартованы дома-лодки, в которых живут люди.
Это очень тихое и атмосферное место, оно не входит в топ-10 достопримечательностей, указанных в путеводителях, так что туристов здесь не очень много. В этом прелесть Лондона: в нем есть такие ниши, в которые можно сбежать, чтобы побыть в одиночестве или с парой близких друзей, а потом опять вернуться к драйву мегаполиса. Этот город для каждого свой: ты вырезаешь для себя мозаику из музеев, ресторанов, магазинов, улиц, где бываешь — и этот Лондон только для тебя, он совсем не похож на Лондон другого человека.
Зачем приезжать на работу к семи утра
Сейчас я живу в районе Луишем, это не в центре, зато с моего 14 этажа открывается отличный вид на исторический центр, финансовый центр Сити и London Eye, колесо обозрения. Раньше я снимал квартиры в старых викторианских особняках с белыми колоннами и одинарными стеклами в деревянных рамах. Отличный был опыт: помню, как в Паддингтоне по вечерам «топил» квартиру бойлером — нагревал спальню до 28 градусов, ложился спать и просыпался при +12. Теперь у меня центральное отопление — это такой кайф! В теплом доме гораздо проще проснуться в шесть утра. Мой рабочий день официально начинается в в 8:30, но я обычно приезжаю в семь утра . Так удобнее: рано утром в оупенспейсе тихо — из семидесяти сотрудников так рано приезжает человек шесть. Я занимаюсь анализом политических рисков в России и странах бывшего СНГ. Поэтому, если, например, российская Государственная Дума приняла очередной закон — мои клиенты хотят узнать о том, как это отразится на их активах, как можно раньше, поэтому первую аналитику я должен предоставить в 8:50 утра.
Вообще, характер работы в Великобритании отличается от московского: здесь люди стараются пораньше начать, но и уйти пораньше, чтобы провести вторую половину дня с семьей. Знаю, что в Москве совершенно нормально прийти на работу к 9,10 или даже 11 утра и задержаться допоздна . А я ухожу домой в 16:00.
Планы: работать до 80 лет
У меня давно есть гражданство, у меня есть право голосовать, и я всегда этим правом пользуюсь. Как и 70% жителей Лондона, я голосовал против Брекзита, потому что понимаю, что членство в Европейском союзе очень выгодно для многих британских регионов с моно-экономикой, а выход из него чреват экономическими потерями. Меня не очень устраивает и то, что делает британское правительство, и к руководству России и Белоруссии у меня тоже есть вопросы.
Но здесь, в Лондоне, я могу публично высказать свою позицию и не бояться, что мне дадут дубинкой по голове или упакуют в автозак. Митинги против Брекзита проходят раз в два-три месяца. В июне на улицы вышли полмиллиона человек — и все прошло мирно: люди высказывались против действий правительства, но никого не задержали. Москва большая, крутая, с 1999 года она стала гораздо комфортнее, но я, наверное, не смог бы жить в городе, в котором чувствуешь несвободу и нужно ежедневно беспокоиться о своей безопасности — только потому, что твое мнение отличается от мнения власти.
В прошлом году, когда в стране стали усиливаться националистические и ксенофобские настроения, я впервые задумался о том, что Британия для меня — это не навсегда. Возможно, снова перееду — например, в Португалию, где отличный климат.
Я человек европейского склада, не американского или российского — а они во многом схожи: жизнь людей в России и США заточена на результат. Машина, квартира, дача — важны конечные достижения. А в Европе, мне кажется, важен процесс: общество спокойно относится к тому, что ты можешь не стремиться к материальным благам. Мне это подходит. Мне 42 года, я понимаю, что моя жизнь конечна, и я хочу прожить ее так, как мне комфортно. Меня часто критикуют за то, что я не коплю деньги на старость или собственную квартиру, зато каждый месяц обязательно улетаю куда-нибудь на выходные: я был везде — от Средиземноморья до Скандинавии. Но я парирую: сейчас у меня есть настроение куда-то ездить, здоровье, чтобы час плавать в море или пройти 20 километров по городу. Кто знает, будет ли так же через 40 лет? А вот работать я точно смогу, и меня эта перспектива совсем не пугает: среди моих коллег есть те, кому за 80. И им нравится ходить в офис!
