Родись красивой. Что такое лукизм и как от него защититься

Откуда взялся термин «лукизм»?

Слово «лукизм» вошло в практику с легкой руки корреспондентов The Washington Post. В 1978 году в издании вышла статья, которая сообщала : «Пегги Уильямс выходит замуж, и ее радость неизмерима, как и сама Пегги, которая весит 375 фунтов». И в этом не было ни грамма иронии. Авторы чуть ли не впервые в медиа подняли тему лишнего веса с точки зрения дискриминации и вывели образ героини — Пегги, которая действительно гордилась собой и называла презрение к своему весу по аналогии с расизмом — лукизм. Пегги было решительно плевать на мнение Мэдисон-авеню, где она в тот день появилась в свадебном платье. Слово lookism, которое авторы использовали, чтобы описать предвзятое отношение к полноте и вообще к некрасивости, вошло в обиход культурологов, социологов и психологов. Они стали изучать феномен, а наряду с ним и возможность помочь людям, страдающим от дискриминации и низкой самооценки. Возможно ли это — на уровне федеральных законов защитить чувства и жизненные ценности людей с лишним весом?

«Fat is the new race», — утверждает поп-социолог Малкольм Гладуэлл. По его мнению, ненависть к телу с лишним весом — это социальное предубеждение, которое все еще терпят в обществе, хотя это не меньшее зло, чем сексизм или расизм. «Как насчет толстой чернокожей женщины?», — проверяет нас на терпимость Гладуэлл. Вот уж точно объект для притеснения в кубе. Этот пример подчеркивает: все предрассудки проистекают из одного — из веры в то, что некоторые люди превосходят других, которые в свою очередь заслуживают унижения и в конечном счете отделения от общества. Так можно дойти и до жирового геноцида. В этой связи возник более жесткий термин — body fascism, введенный писателем и ученым Брайаном Пронгером в одноименной книге и обозначающий навязанные обществом потребления идеалы красоты тела.

Что вообще такое — красота?

Красота никогда не была чем-то абсолютным, измеримым и неизменным. В этом проблема лукизма и всех нравственных вопросов, которые явление затрагивает. Красота принимает разные обличия в зависимости от культурного и исторического контекста. Это касается не только физической красоты человека, но и красоты бога, идей, математики, произведений искусства. Платон в одном из диалогов сталкивает Гиппия и Сократа, которые в процессе нешуточного мозгового штурма пытаются ответить на вопрос: что есть прекрасное? Тут пускаются в ход разные доводы — утилитарные, чувственные и этические. Финальная фраза звучит так: «Прекрасное — трудно».

Действительно, философы всегда расходились во мнениях о красоте. Материалисты утверждают, что это естественное свойство явлений природы, такое же, как вес, цвет, форма. Романтики считают, что прекрасное — это мера соотнесения жизненных реалий с идеалом, а феноменологи понимают красоту как проецирование субъективных качеств наблюдателя на предмет вовне.

Вообще, если учитывать дихотомию всего и вся, то красивое и некрасивое неразрывны, потому как одно без другого не существует. Это как добро и зло. Хаос и порядок.

У человека интуитивно сложилось определенное понятие красоты как олицетворения гармонии. Природа нам кажется красивой именно потому, что имеет встроенный алгоритм логики и гармонии и, несмотря на разрушения, всегда восстанавливается в балансе.

Если гуманитарные науки оказались бессильны в формулировке конкретных определений эстетики, то, быть может, ответ даст физиология, в частности — изучение зрения, которое и позволяет нам переживать красоту?

Майкл Каннингем, психолог, профессор департамента межличностных коммуникаций Университета Луисвилля, США

«Даже младенцы предпочитают привлекательные лица непривлекательным, а это значит, что лукизм может быть врожденным».

Может, дело в наших глазах?

Есть звучный термин «какофобия», обозначающий боязнь уродства. Это пример того, какую физическую силу имеет красота или ее противоположность. В английском языке есть выражение «Beauty is in the eye of the beholder». Буквально — «красота в глазах смотрящего». Ученые задались целью разобраться с эстетическим переживанием через изучение работы нейронных сетей мозга. Согласно этому подходу, мы выбираем лица, наиболее «удобные» для обработки внутренними механизмами зрительной системы. То есть, как у Канта: «Мы находим форму прекрасной, если она облегчает восприятие».

Возможно, что таким образом зрительная система просто поощряет простое решение, где «прекрасное» выполняет функцию биологического вознаграждения. Действительно, мы всегда отдаем предпочтение вознаграждающим раздражителям, тем более, когда удовлетворены и ум, и чувства. Нейрофизиолог Гюнтер Баумгартнер также предположил, что связи между лимбической и зрительной системами влияют на эстетические суждения.

Ученые Гарвардской медицинской школы и главной больницы штата Массачусетс подтвердили эту гипотезу компьютерной томографией мужчины, которому демонстрировали красивых женщин — в его мозгу возникали примерно такие же химические реакции, как и в мозгу наркозависимого человека при приеме вожделенной дозы. Итак, все мы beauty addicted (зависимы от красоты), что и требовалось доказать.

Правда, что привлекательные счастливее?

Жизнь топ-моделей — не сахар, хотя они и являются олицетворением идеальной красоты. Может, они страдают булимией, кокаиновой зависимостью или не могут встретить любимого человека сообразно своему совершенству, но в целом — им открыты все двери просто потому, что они красивы. А значит, гипотетически их шансы на самореализацию и счастье куда выше, чем у остальных.

Так принято в обществе, что красота экономически выгодна. Внешность влияет на доход, производительность труда и карьерное продвижение, где даже самые фантастические скиллы могут разбиться о стену стереотипов, которые питали и продолжают питать визуальные формы искусства — кино, мода и так далее. На обочине общества вместе с некрасивыми остаются люди, которых сочли неликвидом по причине эйджизма, расизма, сексизма или другой коллективной формы нетерпимости.

Все знают, как травят в школе полных. Дети вырастают во взрослых с разрушенной самооценкой и обрастают слоем равнодушия по отношению к презрительным взглядам. Толстым — и вообще некрасивым — сложнее завести друзей, не говоря уже о том, чтобы двигаться по карьерной лестнице вверх — ни одна компания не захочет, чтобы на международном саммите их компанию представлял человек с лишним весом или сотрудник с физическим изъяном. Дело в том, что сексизм или расизм не затрагивают уровня эстетики, их можно опровергнуть на уровне этики, но все, что касается визуального, то есть — пресловутой красоты — всегда будет потребляться подсознательно, невербально, и этот эффект почти невозможно переложить на язык логики.

Красота всегда была связана с успехом. И сейчас ЗОЖ, молодость и спорт являются маркерами успешности и богатства. Люди с лишним весом автоматически отправляются в низшую касту, потому что не имеют тренажерного зала, денег на липосакцию или диетолога — по крайней мере, за них так до сих пор решают окружающие.

«Торжество генетики» (genetic celebrity) — так определяет физическую красоту в одной из своих работ Уоррен Фаррелл, американский активист, педагог и борец за права женщин. По его мнению, «постоянное внимание со стороны лишает красивых людей трезвой оценки своей личности и мира в целом. Данное природой они воспринимают как собственную заслугу. Избалованные вниманием и лестными отзывами, часто они не умеют ценить по-настоящему глубокие человеческие чувства». И что? От этого красивым людям хуже? Увы — нисколько.

Может, пора узнать правду?

Большинство ученых-биологов пришли к выводу, что стремление к красоте заложено генетически и, как и три наших базовых инстинкта, — размножение, еда, доминирование — двигают эволюцию. Ужасно, но факт. Интуитивно мы связываем красоту с продолжением рода — выбираем партнера выше, сильнее, а его черты нам кажутся привлекательными и сканируются бессознательно как сигнал «сортировки», то есть — «это хорошая особь, надо брать». Удачный генный выбор, бинго. Выходит, как и приятный запах или сладкий вкус, наш выбор красивого предопределен природой и нашей программой размножения.
Нэнси Эткофф, автор книги «Выживание самых симпатичных» и психолог, активно изучает феномен счастья и утверждает, что человеческое предпочтение привлекательности коренится в эволюционном инстинкте, а попытка подавить этот инстинкт будет тем же, что и запрет на наслаждение едой, сексом, новизной, любовью. Короче — жизнью. Поэтому автор утверждает: «Быть красивым и быть оцененным за это не есть социальное зло». Итого мы пришли к тому, что впору поднимать термин «антилукизм» в защиту тех, кто в силу естественных генетических стремлений видит красоту там, где она есть.

Ок. Пусть так. Но чем ответить на лукизм, и кто может помочь?

Рассмотрев вопрос со стороны социальной этики, экономисты разводят руками: «Мы не видим, каким образом к лукизму применимы какие-либо политические меры, направленные на устранение дискриминации в области красоты».
Как мы видим, в мире все еще не существует ни одного федерального закона, который предусматривал бы наказание за издевательство над эстетическими недостатками. Единственное, чего добились люди, не обладающие конвенционально красивой внешностью, —  это защиты от дискриминации на работе. Этим в США занимается The U.S. Equal Employment Opportunity Commission (EEOC) — федеральное агентство по защите гражданских прав в рамках профессиональной деятельности. EEOC расследует жалобы на дискриминацию по признаку расы, возраста, национального происхождения, религии, пола, сексуальной ориентации, гендерной идентичности и т. д. и разбирается с компаниями уже на основании доказательств дискриминационной практики.

Минт Эль-Моктар, активистка и глава ассоциации Female Heads of Households по защите прав мавританских женщин

«В Мавритании размер женщины указывает на количество места, которое она занимает в сердце своего мужа. И мы всеми силами боремся против этого стереотипа. Военная хунта, захватившая власть в 80-х, отбросила нас на десятилетия назад, а когда-то было министерство по делам женщин, женщины-дипломаты и губернаторши. Но теперь нас некому защищать от еды».

Не поехать ли мне в Мавританию?

Мавритания — вот настоящее убежище от лукизма для полных женщин. Среди мужчин, да, впрочем, и женщин Мавритании жив стойкий эстетический стереотип красоты — это полная, очень полная женщина. В традициях страны существует практика леблу (leblouh) — девочек с самого рождения буквально откармливают для удачного замужества. Их насильно пичкают едой, чтобы те поскорее приобрели женские округлости, а мужчины в один голос заявляют, что чем больше женщина, тем красивее.
Не торопитесь паковать чемоданы. Вот тут начинается проблема и даже драма мавританской женщины, а история с физической полнотой приобретает совсем иной контекст, где речь идет уже не только о внешней дискриминации — в этом случае худых — но и о буквальном насилии над женской и детской природой. «Типичная ежедневная диета для шестилетней девочки включает 2 кг растертого проса, смешанного с двумя чашками масла, а также 20 литров (!) верблюжьего молока. Откорм обычно ведется во время школьных каникул или в сезон дождей, когда молока много, а девочкам не нужно идти в школу, потому как они с трудом могут подняться после завтрака», — рассказывает активистка Минт Эль-Моктар. «Девочки страдают, но им с детства говорят, что полнота принесет им счастье. Бабушки даже использую скалки, чтобы делать девочкам массаж, „раскатывая“ их жир для округлости».
Нет, не езжайте в Мавританию. Лучше поработайте над своей самооценкой — ведь, если вы внутренне принимаете себя таким, какой вы есть, и развиваете свои лучшие качества, то лукизма для вас не существует.