Лобстер лайфстайл
В эпоху селфи художнику Филипу Колберту официально разрешено быть эгоцентристом и транслировать свою сущность вовне. Потому что все, что он делает, уже не просто сказано, но и прочувствовано кем-то другим — это, по сути, мы сами. Он делает картины, мебель, платья, скульптуры и хочет, чтобы все жили в его мире, как в своем. Он — вочеловеченный образ лондонского района Шордич (арт-район Лондона, когда-то бывший рабочим, где царит атмосфера стрит-арта, фэшн-эпатажа и творческого хаоса). Там он, собственно, и живет, именуя себя не иначе как нео-поп-сюрреалистом.
Для всех остальных он просто человек-лобстер . «Я стал художником, когда я стал Лобстером», — подтверждает Колберт. Уже лет 10 он эксплуатирует это существо как альтер-эго — носит красные носки и ссылается на фламандские натюрморты, где лобстеры олицетворяют превратности судьбы и изменчивость бытия. Да и вообще, открыв дверцу его гардеробного шкафа, можно ослепнуть от всевозможных «краснот». Лобстер — его визитка, селф-мем. Его магазин на Columbia Road тоже не традиционный бутик с выверенным светом в монохромных тонах — это желтая подводная лодка The Beatles, да и самого Колберта часто можно увидеть на арт-вечеринках в самых сумасшедших костюмах. Переводя на русский язык образов, это такой англосаксонский Бартенев, выставляющийся в «Саатчи».
На первый взгляд, его работы представляют собой тотальное глумление — а чем еще можно назвать платье в форме писсуара Дюшана, стул-акулу или бюст с головой чупа-чупса? Но, узнавая больше о самом Колберте, быстро меняешь мнение. Недаром Андре Леон Тэлли, бывший шеф американского Vogue, назвал его «крестным сыном Энди Уорхола», и этот шлейф тянется за ним уже несколько лет. Собственно, художником Колберт стал совсем недавно — в 2015 году, когда представил свою безумную одежду на сборной выставке в Tate Мodern в формате искусства.
Принц Уильям, Fleabag и платье-писсуар
Нарциссизм Колберта наводит на мысль о том, что он выскочка, фрик и случайный художник, поселившийся среди бесконечных граффити Шордича. Вы удивитесь, унав, что он традиционно гетеросексуален и женат на режиссере Шарлотте Колберт, воспитывает двух малышей и учился в элитной школе для мальчиков Strathallan School. Его другом по университету Сент-Эндрюс стал принц Уильям, о котором Колберт говорит как о «милом скромнике, пытавшемся остаться нормальным среди детей рок-звезд».
Его отец был застройщиком, брат занимался финансами, а искусство не входило в планы родителей на будущее их сына. Сперва они думали, что Филип шутит, когда тот рассказал им о платье-писсуаре — но поддержали сына, убедившись, что его призвание лежит в сфере искусства и концептов. Так в 2008 году Колберт основал свой безумный бренд The Rodnik Band, параллельно ведя поиски себя в кино — но это ему с лихвой возместила будущая супруга.
Концепты были специализацией Колберта. В университете он изучал философию, зачитывался «Веселой наукой» Ницше, много курил травку и после выпуска начал работать в индустрии моды, потому как язык моды на тот момент ему казался наиболее подходящим для выражения диковинных идей.
Его задумкой было создание «надеваемого» искусства, потому что оно по определению не может быть таковым. «Красота для меня — это мудрость, воплощенная в вечной форме», — вот его посыл.
Когда он начал мастерить странные предметы, у него не было целей, он ничего не знал о создании искусства, так что относился к своим попыткам весьма беспечно. Но перед молодым эксцентриком двери в мир искусства стали открываться сами. Его ранние работы — скульптура и предметы интерьера — сумели-таки скрестить элитарность классического искусства с потребительскими контекстами. При этом в каждом его произведении заложен смысл — «потребляй меня». И это не замаскировано, а наоборот — выведено на первый план. В 2018 году он вместе с женой создал свою продюсерскую студию Popcorn Group, чтобы делать авторское кино и перформансы — что бы вы думали является хайлайтом их продюсерской деятельности? Не что иное, как постановка спектакля Fleabag, снискавшего славу на всех континентах в формате сериала.
Яйца сквозь высокое искусство
Одной из первых работ Колберта стала коллаборация с BMW — он покрыл новый кузов 7 серии принтом из яичниц. Думаете, так бы сделал и ребенок? Но Колберт, в отличие от многих, философ и искусствовед, и это делает свое дело. Сейчас, если не умеешь долго говорить о своих работах с точки зрения куратора, с отсылками и коннотациями, твое искусство никто не купит. И он это знал.
«Я много где использовал принт яичницы. Они в своем роде — мини-вариант работ Пита Мондриана и воплощают в себе непредсказуемые формы абстрактной живописи, отсылая к самым разным образам, например — к жирному английскому завтраку. Разбивая яйцо, ты никогда не знаешь, какую форму может оно принять на шкварчащей сковородке»
К проекту он сшил себе костюм с яичным принтом — вышло идеальное комбо.
Колберт обожает яйца. Он использует их не только в одежде, но и в формате обойного принта и элемента полотен в духе «Герники» Пикассо. Это объект, который имеет пластику и юмор и привлекателен для Колберта как символ. Получается, что искусство имитирует жизнь, имитируя искусство. А в случае с Колбертом — искусство, сымитировавшее жизнь и притворившееся искусством — становится настоящим искусством. Это такой взрывающий мозг поп-арт, вывернутый наизнанку, как вселенная Пуанкаре.
Мир большого художника
Колберт стал заниматься живописью всего три года назад, и хотя он все еще делает одежду, мебель и модные предметы искусства, его полотна уже имеют почерк сложившегося мастера. Премьера картин состоялась в «Саатчи», а это уже пропуск в мир высокого арт-маркетинга, где на «прилавки» смотрят сильные мира сего — члены королевской семьи и звезды вроде Элтона Джона. За относительно короткую карьеру он сотрудничал с Ритой Ора, которая поручила Колберту разрабатывать костюмы для ее мирового турне, с компаниями Disney, Rolex, Smart Car, Comme Des Garçons; он продавал работы в одном из самых дорогих дизайн-сторов Dover Street Market и в парижском бутике Colette.
Среди его фанатов Кара Делевинь, Анна Делло Руссо, Сиенна Миллер и Леди Гага, им успел восхититься Карл Лагерфельд. Даже Канье Уэст обращался к нему, раздумывая над покупкой его работ. Но все же Колберт оставался ремесленником, покуда не появились картины. Колберт — бренд сам по себе, и он этого не стесняется. Поэтому именно его самого можно увидеть на рекламном щите выставки или мероприятия с его участием, а вовсе не его работы.
Как читать Колберта
Колберту всегда не хватало «словарного запаса» искусства, чтобы высказать все разом — и он создал собственный вокабулярий для вербализации своего многослойного сторителлинга на полотнах. Его работы — сплошной ляп и гэг. Мир Колберта — преднамеренный беспорядок, но созданная им мультяшная вселенная намного глубже, чем кажется. Это и питает его растущую армию поклонников. Его картины мерцают смыслом, несмотря на то, что похожи на сборную солянку интернет-мемов и отрыжку поп-культуры. В них зашит код, который при считывании дает восхищение и всплеск эмоций. Это целый набор отсылок к искусству: вы вдруг видите «Телефон-омар» Дали, хот-дог Роя Лихтенштейна, бассейн Дэвида Хокни, искаженный портрет Фрэнсиса Бэкона, стальные «оливки» Ман Рэя, Уильяма Шекспира со стаканом в руке, даже кросс-дрессера Грейсона Перри в образе своего альтер-эго «Клэр».
Все эти образы мелькают в беспорядке современных лейблов и встроены в визуальный словарь масс-маркета — вывески Tesco, смайлики, зонтики, коробки из-под попкорна, цифровые обломки Windows, лобстеры, единороги, яичницы. Каждая картина демонстрирует влияние мультимедиа, СМИ и соцсетей и в миниатуре являет собой содержание головы каждого из нас.
Мир Колберта — это мир ультра-поп-насыщения, даже поп-вселенная, в которой порождения технического прогресса совокупляются с историей искусства. Кто-то из кураторов предположил, что Колберт «триумфально оркеструет заимствования» и не стыдится делать искусство, заведомо разжеванное для потребителей. Его не заботят последствия выставок или мнения критиков — главное, чтобы в собственном Instagram все было красиво. Правда ведь? Поэтому расслабьтесь — и Колберт сам войдет в вас.
