«Энигма-Вариации»: публикуем отрывок из новой книги Андре Асимана, автора бестселлера «Назови меня своим именем» | Salt

«Энигма-Вариации»: публикуем отрывок из новой книги Андре Асимана, автора бестселлера «Назови меня своим именем»

Книги
Лидия Новикова
Лидия Новикова
14 ноября 2019, 4:15
Salt: главное здесь, остальное по вкусу - «Энигма-Вариации»: публикуем отрывок из новой книги Андре Асимана, автора бестселлера «Назови меня своим именем»
Popcorn books
Издательство Popcorn books выпустило новую книгу Андре Асимана — знаменитого романиста и автора бестселлера «Назови меня своим именем», в экранизации которого снялись Тимоти Шаламе и Арми Хаммер. Новый роман Асимана «Энигма-Вариации» расскажет о жизни Пола, чьи любовные интересы остаются настолько же волнующими и загадочными в зрелости, сколько и в юности. Пола влюбляется в подругу, которую видит каждые четыре года, молодую журналистку, краснодеревщика на юге Италии — роман расскажет не только о влечении, но и более сложных и запутанных чувствах героя.

Salt Mag вместе с издательством Popcorn books публикует отрывок из книги «Энигма-Вариации», которую уже можно приобрести в магазинах.

Popcorn books

«Я вернулся ради него».

Именно эти слова я записал в блокнот, когда наконец-то увидел Сан-Джустиниано с палубы парома. Только ради него. Не ради нашего дома, или острова, или отца, или вида на материк из заброшенной норманнской часовни, в которой я, помнится, сидел один в последние недели последнего нашего здешнего лета, гадая, почему я — самый несчастный человек на свете.

В то лето я отправился в одинокое месячное путешествие по побережью и начал его с посещения места, где в детстве проводил все летние каникулы. Совершить это путешествие мне хотелось уже давно, и, казалось, теперь, сразу после окончания университета, как раз и настало самое подходящее время для короткого визита на остров. Дом наш сгорел много лет назад, мы переехали на север, и, насколько мне известно, с тех пор никто из нашей семьи не стремился сюда вернуться, или продать землю, или выяснить, что на самом деле произошло. Мы просто забросили свой участок, тем более что узнали: после пожара местные все, что только можно, растащили, а остальное переломали. Даже ходили слухи, что пожар начался не случайно. Отец, однако, стоял на том, что все это домыслы, а выяснить что-то наверняка можно, только съездив на место. Потому-то я и пообещал, что, сойдя с парома, сразу же сверну направо, пройду по знакомой эспланаде, мимо величественного «Гранд-отеля», мимо гостевых домиков, выстроившихся вдоль пляжа, и отправлюсь прямо к нашему дому, чтобы своими глазами оценить ущерб. Именно это я пообещал своему отцу. Сам он решительно заявил, что ноги его больше не будет на этом острове. Я теперь взрослый, моя очередь решать, что делать дальше.

Впрочем, возможно, вернулся я не только ради Нанни. Я вернулся ради того двенадцатилетнего мальчика, которым был десять лет назад, хотя и знал, что не найду ни того ни другого. Мальчик вырос, обзавелся густой рыжеватой бородой, а Нанни исчез без следа, никто про него ничего не слышал.

Остров я, впрочем, помнил. Помнил, как он выглядел в тот последний раз, когда я смотрел на него в последний день, за неделю примерно до начала занятий в школе: отец тогда отвез нас на паромный причал, а потом стоял на пристани и махал нам, пока гремела якорная цепь, а судно пятилось — он стоял неподвижно и делался все меньше и меньше, пока наконец не исчез из виду. Каждую осень он проделывал одно и то же: задерживался на неделю или десять дней, чтобы убедиться, что дом тщательно заперт, вода, газ и электричество отключены, мебель зачехлена, а нашей местной служанке заплачено. Уверен, он не сильно огорчался, когда его теща и ее сестра загружались на паром и отбывали на континент.

Однако, вновь оказавшись на суше после того, как старенький трагетто со скрежетом отчалил от того же самого места, что и десять лет назад, я первым делом свернул не направо, а налево и зашагал по мощенной камнем дороге, которая вела на вершину горы, к древнему городку Сан-Джустиниано-Альта. Мне всегда нравились его узкие переулки, глубокие канавы и старые улочки, нравился бодрящий запах кофе от жаровни, которая, казалось, сейчас приветствовала меня точно так же, как и в те времена, когда я прибегал сюда по поручению мамы или в то последнее лето, сходив на урок к репетитору по греческому и латыни, отправлялся в середине дня в долгий путь домой.

Salt: главное здесь, остальное по вкусу - Книги, от которых невозможно оторваться: потрясающие истории реальных женщин Книги Книги, от которых невозможно оторваться: потрясающие истории реальных женщин

В отличие от более современного Сан-Джустиниано-Басса, Сан-Джустиниано-Альта всегда лежал в тени, даже когда у марины солнце светило совсем нещадно. Часто по вечерам, когда влажная жара на побережье делалась совсем уж невыносимой, я шел с папой в кафе «Дель Уливо» съесть мороженое: он садился напротив с бокалом вина и болтал с местными жителями. Папу тут все знали и любили, называли его un uomo molto colto, очень ученым человеком. Его хромоватый итальянский был приправлен испанскими словами, пытавшимися звучать по-итальянски. Однако все его понимали, а когда, не выдержав, все-таки поправляли его и смеялись над этими странными макаронизмами, он и сам разражался смехом. Обращались они к нему «дотторе», и хотя все знали, что он никакой не медик, время от времени у него спрашивали советы по медицинской части, тем более что его мнению по вопросам здоровья доверяли больше, чем мнению местного фармацевта, любившего выдавать себя за врача.

Синьор Арнальдо, владелец кафе, страдал хроническим кашлем, брадобрея мучала экзема, а профессоре Сермонета, мой репетитор, который частенько наведывался в кафе по вечерам, постоянно боялся, что ему рано или поздно придется удалить желчный пузырь: с папой все пускались в откровенности, даже пекарь — он показывал синяки на плечах и предплечьях, дело рук его свирепой супруги, которая, поговаривали, начала ему изменять уже в брачную ночь. Иногда папа даже выходил на улицу, чтобы высказать кому-то свое мнение наедине, а потом возвращался, откинув занавеску из бусинок, снова садился на свое место, растопыривал локти на столе — между ними стоял опустевший бокал — и смотрел на меня в упор, неизменно объявляя, что спешить с мороженым нечего, мы еще успеем, если я захочу, прогуляться к заброшенному замку. Ночной замок, смотревший на далекие огни материка, был нашим любимым местом, мы подолгу сидели молча на разрушенных бастионах и смотрели на звезды.

Папа называл это «запасаться воспоминаниями» — на тот день, когда, говорил он. «На какой такой день?» — спрашивал я, чтобы его поддразнить. На тот день, когда сам знаешь что.

Мама говорила, что мы — одного поля ягоды. Я думал то же, что и он, а он — то же, что и я. Иногда я даже боялся, что, едва дотронувшись до моего плеча, он запросто прочитает мои мысли. Мы были одним человеком — так говорила мама. Гогом и Магогом, двумя нашими доберманами, которых любили только папа и я, но не мама и не старший брат, который вот уже несколько лет как проводил летние месяцы отдельно. От всех остальных собаки воротили нос и ворчали, если к ним слишком приближались. Местные обходили их стороной, хотя собак вышколили никого не трогать. Мы иногда привязывали их к ножке стола перед кафе «Дель Уливо», и пока мы оставались у них на виду, они лежали тихо и смирно.

Salt: главное здесь, остальное по вкусу - Проснись и не ной: книги о том, как правильное утро может изменить жизнь Книги Проснись и не ной: книги о том, как правильное утро может изменить жизнь

В особые дни после визита в замок мы не спускались вниз, к марине, а возвращались в город и — поскольку мысли у нас были одинаковые — заходили еще за мороженым. «Мама скажет, я тебя балую». «Еще мороженое — еще бокал вина», — уточнял я. Папа кивал — мол, да, отрицать это бессмысленно.

Только на этих ночных прогулках — мы их так называли — мы оставались с ним вдвоем. В течение дня я его почти не видел. Ранним утром он, по заведенной привычке, уходил плавать, а после завтрака отправлялся на материк и возвращался порой только поздно ночью, самым последним паромом. Даже сквозь сон мне нравилось вслушиваться в хруст гравия на дорожке к дому. Это означало — папа вернулся, в мире все хорошо.