О критике
«Я знаю некоторых людей, которым действительно все равно, что кто-то о них думает. Я ими восхищаюсь. Но большинству людей, которых я знаю, это [критика] не нравится. Даже если у вас совершенно обычная работа, вы хотите делать ее хорошо, хотите, чтобы коллеги считали вас крутыми, хотите, чтобы начальник думал, что вы отлично справляетесь. Это обычное дело. Так что да, я такой. Мне, наверное, тяжело, когда людям не нравится то, на что я потратил много времени. Создание альбома иногда похоже на сдачу экзамена».
(The Daily Telegraph, 2017)
О распаде группы
«Думаю, проблемы начались в 1966 году, когда мы прекратили гастролировать. Во время записи White album (десятого студийного альбома группы, созданного в 1968 году. — Прим. Salt Mag) Ринго ушел из группы, сказав, что не может достучаться до нас. Но через два дня он вернулся. К моменту работы над Abbey Road Джон и я открыто критиковали друг друга, и я почувствовал, что Джон не заинтересован в исполнении ничьей музыки, кроме своей. Когда мы делали альбом „Let It Be“, Джорджу не понравилось исполнение некоторых песен, и он заявил, что уходит. Несколько дней спустя в доме Ринго прошла встреча, и Джордж согласился вернуться по крайней мере до конца проекта.
Так что я чувствовал, что конец неизбежен. А Джон повторял, что мы музыкально топчемся на месте. Как-то вечером — осенью 69-го — мы с Линдой лежали, разговаривали об этом, и я подумал: „Вот, чего мне не хватает и им тоже — живых концертов“. Потому что мы давно уже ни перед кем не играли. А быть хорошим музыкантом — значит постоянно контактировать с людьми.
Я подумал, что отличной идеей будет отправиться по деревенским залам на двести мест. Кто-нибудь снимет такой зал, развесит плакаты вроде „В субботу вечером Ricky and Redstreaks“. И вот люди приходят, а тут мы.
Мне казалось, что это здорово. Но Джон сказал: „Ты спятил“.
А потом Джон играл перед аудиторией в 200 000 человек на большом фестивале. Он этого сам хотел. Я теперь понимаю, в чем он видит прогресс. Иногда я вижу это по-другому.
Мы разговаривали в офисе Apple. Я, Ринго, возможно, Джорджа не было. И тогда Джон говорит: „Короче, я ухожу из группы, я хочу развода“».
(LIFE, 1971)
О лидерстве в The Beatles
«Мы были в Австрии, весь день катались на лыжах для съемок фильма, устали. Я обычно жил в комнате с Джорджем, а в этот раз — с Джоном. Мы снимали наши огромные лыжные ботинки, готовились к вечеру и все такое, и у нас была одна кассета. Это был один из наших альбомов, может быть, Revolver или Rubber Soul… Я плохо помню, который именно. Это, возможно, был тот, в котором была моя песня „Here, There and Everywhere“. Было три мои песни и три Джона на стороне, которую мы слушали.
И впервые за все время [существования группы] он просто небрежно бросил: „О, мне, похоже, нравятся твои песни больше, чем мои“. Вот это да!
Это было лучшей похвалой, которую я когда-либо слышал от него. И, да, я определенно смотрел снизу вверх на Джона. Все мы смотрели снизу вверх на Джона. Он был старше, и он однозначно был лидером; он был самым умным, самым остроумным, поэтому всякий раз, когда он хвалил любого из нас, это была большая похвала».
(Playboy, 1984)
О гибели Джона Леннона
«Когда мы [Джордж Харрисон, Ринго Старр и сам Пол Маккартни] услышали новости тем утром… мы отреагировали одинаково. Независимо друг от друга. Никто не мог остаться дома с этими новостями, не мог вынести этого. Мы должны были продолжать, поэтому просто поехали работать. А когда выходили из студии, нас ждал репортер.
Мы уже уезжали, когда он приставил микрофон к окну [машины] и крикнул: „Что вы думаете о смерти Джона?“ Я был целый день в состоянии шока и сказал: „Это — бремя“.
Я имел в виду самое тяжелое значение этого слова: „Это — БРЕМЯ“. Это слишком трудно… Я чувствую, что если начну что-то говорить о Джоне, то должен буду сидеть здесь в течение пяти дней, чтобы сказать все, что я чувствую».
(Playboy, 1984 год)
Об отношении к семье
«Не думаю, что кто-то знает секрет счастливого брака. Это вопрос везения. Однако мы с Линдой (первой женой Пола Маккартни, фотографом, певицей и участницей группы Маккартни Wings. — Прим. Salt Mag) проводим много времени вместе, у нас много всего общего: музыка и многое другое. Например, мы оба вегетарианцы. Знаете, мы просто любим друг друга. Счастливый брак объяснить очень трудно».
(Русская служба BBC, первый прямой эфир со слушателями из СССР, 1989)
О Линде
«Люди, которые плохо ее знали, считали ее очень закрытым человеком. Они видели лишь верхушку айсберга — она была самой доброй женщиной, которую я когда-либо встречал; самым невинным созданием.
Для меня было большой честью быть любимым ею на протяжении 30 лет, и за все это время, за исключением одного вынужденного отсутствия, мы никогда не проводили ни одной ночи врозь. Когда люди спрашивали, почему, мы отвечали: „Зачем?“
Она была лучшей матерью. Мы всегда говорили, что все, что хотим для своих детей — это того, чтобы они выросли людьми с добрыми сердцами; и так и случилось».
(Открытое письмо Пола Маккартни, опубликованное в 1998 году после смерти Линды Маккартни)
О популярности и страхах
«Когда мы только начали выступать, эти девицы своими воплями здорово нас выручали. За их криками не было слышно фальшивой игры. Сейчас, приезжая, например, в Париж, я иногда сажусь в метро и еду безо всякой охраны. Конечно, люди присматриваются ко мне, но часто они просто не верят своим глазам — мол, разве такое бывает?! Пока поймут, что к чему, я уже доехал и вышел… Иногда меня спрашивают, не боюсь ли я, что кто-нибудь посягнет на мою жизнь. А, думаете, накануне трагедии в Америке кто-то серьезно задумывался над тем, что такое может случиться? Все ежедневно рискуют жизнью, и тем не менее жизнь продолжается».
(«Огонек», 2002)
О песнях
«Многие мои песни — просто плод фантазии и напрямую с моей жизнью никак не связаны, хотя психолог, возможно, не согласился бы с этим. Но было и несколько песен, которые напрямую связаны со мной. Put It There (песня с альбома „Flowers In The Dirt“ 1989 года. — Прим. Salt Mag) — это выражение, которое отец частенько использовал, когда я еще был ребенком. Он протягивал руку и говорил: „Дай руку, если груз слишком тяжелый“… Такие вещи оказывают свое влияние. Поэтому я и написал об этом песню».
(Rock Cult, 2017)
О том, должна ли музыка быть серьезной (спойлер: нет)
«Помню, когда мы записывали бэк-вокал к Hey Jude, кто-то сказал „От___ись“ или что-то в этом роде, и это слышно в финальном варианте записи. Мы не то чтобы специально его оставили там, но и не стерли. А еще мы делали такие штуки, ну, вроде вместо „дит-дит-дит“ на бэк-вокале пели „тить-тить-тить“. Просто развлечения ради. Такие школьные приколы. Ну честно, позорище. Но это смешно, и потому важно. Не сидеть же на таком серьезе, занимаясь музыкой. В любой работе, чтобы избавиться от скуки, хорошо разыгрывать такие маленькие внутренние шутки».
(NME, 2018 год)
О статусе «легенды рок-н-ролла»
«День концерта в туре обычно проходит так: завтрак, спортзал, если есть время — велосипедная прогулка, чтобы посмотреть город. Потом массаж.
Понимаю, что вообще-то должен сказать: „Йоу, чувак. Я просто сижу без дела. Играю в карты, пью текилу. Выкуриваю пару косяков, играю на гитаре — и так весь день“.
Но ничего подобного сейчас со мной не происходит. Так что да, после массажа я что-нибудь ем, потом иду в душ и — на сцену.
Это довольно скучно, правда. И совсем не легендарное поведение рок-н-ролльщика. Но сейчас меня это устраивает. Я бы не стал этого делать, если бы мне это не нравилось. И это позволяет мне играть три часа».
(Rolling Stone, 2017)