Юля, почему ты решила поделиться своей историей?
Моя история продолжительного насилия в детстве очень сильно повлияла на дальнейшую жизнь. И я понимала это, как никто другой, ведь со стороны такие вещи можно не заметить и не понять, с чем связаны те или иные особенности человека. Изнутри же я чувствовала, насколько этот опыт управляет моей жизнью. Уже с 18–19 лет я пыталась найти профессиональную компетентную помощь, ничего толком не зная о психологии. В то время у меня совсем не было финансовых возможностей, так что доступными оставались лишь одна-две бесплатные консультации в каких-то государственных кризисных центрах и телефоны доверия. К сожалению, там я не смогла найти специалистов, которые понимали бы, что делать, и смогли бы помочь.
«Специалисты» говорили очень разные и порой болезненные вещи: предлагали «обо всем забыть», «перестать копаться в прошлом» и «сконцентрироваться на настоящем». В одной из психологических расстановок, в которых я принимала участие, по указаниям ведущей мне пришлось публично, при всей группе «простить» своего насильника. Все это казалось очень-очень странным. Кроме того, я выслушала огромное количество вариаций на тему причин произошедшего со мной. Например, что это я «привлекла отчима», когда мне было пять, потому что «источала особенные флюиды любви, и не стоит его уж так винить, потому что он просто отреагировал». И значит — так было нужно. Таких «рекомендаций» было очень много.
Именно поэтому многие люди скрывают пережитое в детстве насилие?
Да. Я считаю, что обратиться за помощью после подобного — это уже огромный подвиг. Если насилие происходило в семье, рассказывать о том, что делал кто-то из ее членов, — очень стыдно. И часто — небезопасно. Считается, что пережившего насилие ребенка всегда защитят взрослые люди, но, к сожалению, это не так. Семья пытается сохранить свой статус-кво и делает вид, что ничего не произошло. Поэтому, когда сексуальное насилие над ребенком происходит внутри семьи (а по разным данным, в 80-90% случаев насилие совершают родственники и люди из ближайшего окружения), ребенок зачастую не получает помощи. Взрослые пытаются «замаскировать» ситуацию и заставляют ребенка молчать об этом, потому что никто не хочет ввязываться в неясную трясину с непонятными последствиями. Часто насильник остается жить рядом с ребенком.
Вопреки распространенному мнению, дети такое никогда не забывают
Даже если ребенок не может воссоздать подробности какого-то эпизода, это событие очень сильно влияет на его психологическое состояние. Любое действие, в котором ребенок используется для сексуального удовлетворения взрослого, является насилием, так как оно влияет на психосексуальное развитие ребенка, вынуждает его перерабатывать опыт, для которого у него еще нет достаточных психических ресурсов. Это наносит ущерб формированию личности, потому что происходит за счет возможностей решать естественные задачи возраста — играть, учиться, общаться, достигать эмоциональной зрелости.
Кроме того, травмирование бесконечно продолжается от давления родственников, которые велели «никогда никому не рассказывать», и насильников, которые угрожали и убеждали, что ребенку никто не поверит. Именно поэтому, даже повзрослев, люди, которые пережили насилие в детстве, говорят об этом с огромным трудом и страхом. Многие уверены, что им никто не поверит, и варятся в котле из кипящего стыда за произошедшее, виновником которого стал кто-то близкий.
Расскажи о проекте «Тебе поверят». Он посвящен исключительно проблеме сексуального насилия над детьми, верно?
То, чем мы занимаемся, мы называем четко. Речь идет не о домашнем насилии, не семейном насилии и даже не о сексуальном насилии в целом — наш проект посвящен проблемам, связанным с сексуальным насилием над детьми или инцестом. Мы хотим, чтобы люди прочитали эти строки и смогли обнаружить себя, чтобы «порог входа» был ниже и было легче обратиться за помощью.
Инцест — это отдельный сегмент такого явления, как насилие, о нем пострадавшим людям особенно сложно говорить. В случае с сексуальным насилием, которое было совершено кем-то со стороны, все работает немного по-другому. Когда это делает незнакомый человек, это событие впоследствии как будто чуть проще себе объяснить. Можно четко расставить границы: есть черное и белое, вот подлый чужой человек, вот насильник, он сделал со мной это, он виновен. Но когда насилие совершает близкий и хорошо знакомый человек, ребенок испытывает амбивалентные чувства. Как относиться к грубо нарушающему личные границы человеку, который воспитывал его или дружит с его родителями? Ребенку очень сложно со всем этим разобраться. Ему может казаться, что он виноват, а этот взрослый — хороший, потому что «с ним все общаются», «он меня воспитывает». Эта тема — невероятно сложная для понимания.
Взрослые, пережившие подобный опыт в детстве, автоматически попадают в ситуацию, когда, окрепнув, пытаются освободиться от давления насильников и идут на конфликт со всей семьей. И достаточно часто семья в итоге отталкивает именно жертву, а не насильника, потому что это намного проще, чем признать, что кто-то из семьи мог совершить такое. Вот почему 99% людей, которые к нам обращались, никому никогда не говорили о том, что с ними произошло — как в детстве, так и во взрослом возрасте. Крайне важно эту тему раскачивать, потому что люди вынуждены скрывать свои травмы и могут мучиться годами и десятилетиями. Они не обращаются к специалистам, не могут открыто говорить со своими партнерами и отстроить свои границы. Поэтому необходимо оказывать психологическую помощь тем, кто пережил насилие в детстве, больше говорить об этом и работать на предупреждение, чтобы взрослые люди — особенно родители — понимали, чему учить детей. Ведь если не изменятся подходы к воспитанию детей, эта проблема не будет решена никогда.
А какой должен быть подход к воспитанию? У тебя есть дочь. Как ты разговариваешь с ней на эту тему?
Важной помощью детям становится объяснение следующего утверждения: несмотря на то, что они маленькие, у них есть личные границы. Есть ряд достаточно очевидных правил, которые обязательно должен знать каждый ребенок.
Взрослые из поколения наших родителей избегали тем, касающихся тела, секса, сексуального насилия и личных границ. Это привело к огромному количеству крайне тяжелых для детей ситуаций. Дети «от природы» не обладают критическим мышлением или специальными знаниями, а из-за молчания родителей они совершенно не знают, что делать в случае, когда взрослый ведет себя неподобающе. Мне тяжело слышать, когда кто-то из родственников или людей старшего поколения говорит: «В наше время такого не было! В наше время с детьми ничего не делали!» Это абсолютная неправда.
Как одна из создательниц проекта «Тебе поверят» я вижу, какое количество пострадавших к нам приходит, и, помимо сегодняшних родителей с детьми, это и все те люди, детство которых прошло в советское и перестроечное время. Боже мой, что там было! И какой же это провал, что зачастую родители «самоустранялись» из воспитательного процесса, помахивая ручкой: «Сам узнает, когда вырастет»
Они не учили детей, как себя вести и как защищаться, к кому обращаться, и вообще — тому, что о происшествиях, связанных с нарушением телесных границ, обязательно надо рассказывать родителям. А теперь они же самодовольно говорят, что «в наше время такого не было» и что «сейчас повсюду педоистерия».
К огромному сожалению, множество людей, который сейчас находятся у нас в процессе психологической поддержки, просто не знали в детстве, что с ними так нельзя. И это настолько досадно, что взрослые впервые начинали говорить с ребенком о его теле и границах, когда ему исполнялось лет 12 и он «начинал интересоваться сексом», в то время как сексуальное насилие часто совершают над детьми 5–7 лет! Это «удобный» возраст — дети не понимают, что происходит, не знают, кому рассказать, не знают, как защититься. Конечно, не физически, как некоторые представляют, а психологически: как отреагировать, дать отпор, сказать «нет». Мы доносим идею о том, что дать ребенку основы сексуальной безопасности и рассказать про личные границы — это важнейшая обязанность родителей.
Многие люди попросту боятся говорить об этом с детьми. Во-первых, они не знают как. Во-вторых, им неясно, обсуждать ли тему насилия, пугая ребенка. Но сейчас мировой опыт предлагает нам много разных технологий, которые могут помочь. Слово «технологии» звучит серьезно, но на самом деле они весьма простые. Есть игры, книжки, курсы по безопасности. Каждый взрослый, обладающий элементарным здравым смыслом, сможет справиться.
Когда я говорю со своей дочкой (сейчас ей четыре с половиной), я не пугаю историями о насилии, а оговариваю правила о личных границах на примере кукол и ролевых игр. Например, медведь подходит к мышонку, что-то говорит или предлагает, а мы с ней вместе думаем о том, как мышонку стоило бы реагировать. На доступном ей языке я рассказываю, какие у меня были ситуации в детстве и что я делала, как выпутывалась, когда мне было страшно
С самого юного ее возраста я объясняю, где находятся интимные зоны, как они называются и кто имеет право к ней прикасаться. Я объясняю, что делать, если ей будут неприятны какие-то прикосновения. Моя дочка знает, что может обо всем рассказать нам, что ее выслушают в любой ситуации. Это крошечные детали, которые вплетены в нашу повседневную жизнь и делают ее более спокойной.
Сексуальная безопасность — это важнейшая часть общей безопасности. Мне ужасно жаль, что далеко не все родители это понимают. Дети очень уязвимые. Первые годы мы держим их в поле зрения, а потом они начинают ходить в детский сад, кружки и секции, остаются с родственниками — и там могут происходить самые разные вещи. Как я уже сказала, практика нашего проекта показывает, что люди, которые совершают сексуальное насилие над детьми, это по большей части не незнакомые монстры с клыками. Это отцы, братья, отчимы, дяди, тренеры, близкие друзья семьи. Это люди, которые в какой-то момент начали злоупотреблять своим положением, властью, желанием подавить маленького человека, воспользоваться его беспомощностью. На них нет специальных отметин, и сложно заранее отсеять из окружения ребенка таких людей. Что мы можем сделать? Научить детей отличать ситуации, когда взрослый переходит границы допустимого. Для этого мы должны быть внимательными к детям, быть с ними в контакте и в доверительных отношениях.
Можно что-то сказать о проблеме сексуального насилия над детьми в цифрах? Можно ли как-то измерить масштаб трагедии?
Наконец-то эту информацию хоть как-то стали предавать огласке и, к огромному сожалению, таких историй, как у меня, огромное множество. По разным данным, от 11 до 30% детей и подростков подвергаются сексуальному насилию. Внешне все может выглядеть аккуратно и красиво, а внутри семьи, некоторых школ, каких-то кружков и коллективов происходят совершенно кошмарные вещи, о которых люди осмеливаются заговорить только спустя много лет.
Как ты смотришь на нынешнюю ситуацию в нашей стране? Ведь насилие повсюду — росгвардейцы избивают мирных граждан дубинками, закон о домашнем насилии так и не принят. Перечислять можно долго. Ты веришь, что для нас вообще возможно светлое будущее?
В России люди часто не понимают, что такое насилие. Например, о моей истории, которая длилась несколько лет, кое-кто из близких родственников говорил: «Ну, это же не насилие. Что ты об этом говоришь, что ты поднимаешь такой вой?» Серьезно? Сексуальная эксплуатация отчимом с пятилетнего возраста? У большинства очень скомканные представления о том, что есть насилие. У русских людей невероятно высокий уровень терпеливости. Люди готовы выдержать многое, и им кажется, что насилие — это нечто особенное, совсем не то, что происходит с ними.
Сексуальная эксплуатации детей в семье на протяжении нескольких лет потом может быть классифицирована кем-то из взрослых как «ну, не удержался, не смог», «ну что человеку портить жизнь?», «давайте не будем все это ворошить» и так далее. И поэтому нам очень важно говорить о психологических последствиях такого обращения с детьми.
Чтобы что-то поменялось, нужно в первую очередь пересматривать «традиционную» модель воспитания в России. К сожалению, пока большинство родителей не готовы от нее отказываться. Они хотят, чтобы дети безоговорочно их слушались и уважали старших только потому, что они старше
В такой семье ребенку сложно рассказать о личных границах или о его свободе отказываться от того, что не нравится. Один из принципов обучения сексуальной безопасности — умение говорить «нет». Если ребенку некомфортно что-то, что делает взрослый, он может и должен сказать «нет». Но эти принципы должны работать во всех областях его жизни, и в первую очередь дома.
Если же мнение ребенка не уважают, если для родителей не важно, что он хочет сегодня надеть, что хочет есть, куда хочет идти, то сложно будет научить его тому, что он должен уметь говорить «нет», а взрослые должны к нему прислушиваться. Для кого-то это до сих пор звучит дико, но мнение ребенка должно уважаться и обсуждаться.
Если он говорит: «Нет, мне неприятны эти прикосновения», — нужно немедленно остановиться. А если ребенок должен без возражений «слушаться старших», то потенциал его сопротивляемости насилию будет очень низким. Некоторые боятся, что ребенок начнет «качать права» и будет недоволен тем, как его воспитывают. «И как тогда держать его в руках»?
В России тема насилия табуирована, и мы только последние годы начинаем о ней говорить. В том числе благодаря различным флешмобам вроде #metoo. Хорошая публичная дискуссия о проблеме — первый шаг к ее признанию
Лед сдвинулся, но пока процесс идет очень медленно. Сейчас в России есть мнение, что проблемы сексуального насилия над детьми нет — «ничего такого не происходит», «на хороших людей наговаривают», «началась педоистерия». Эта тема пока непонятна людям и недооценена очень сильно.
В ряде европейских стран уже с семидесятых годов работают над решением проблемы. Люди признали: да, насилие над детьми происходит, давайте думать, что мы можем с этим сделать. Были приняты законодательные инициативы по разным аспектам проблемы, разработаны протоколы принудительной терапии для совершивших насилие, открыты круги доверия для тех, кто впервые почувствовал у себя педофильное расстройство и влечение, но не хочет совершать преступление. У нас же нет вообще ничего.
Фактически в России работает только наказание, при этом нет системы образования по теме, профилактики преступлений, реабилитации жертв. Нет понимания, что делать с человеком, который совершил насилие, когда он, например, выходит из исправительного учреждения. Хотя по факту оно ведь никакое и не исправительное, так как нет профилактики совершения абсолютно аналогичных преступлений после выхода насильника на свободу. Нет ничего, даже нормальной общественной дискуссии.
Этой дискуссией вы тоже активно занимаетесь?
Все верно. Дискуссия — это именно то, с чего нужно начинать. Когда обсуждаешь проблему, появляются идеи, заинтересованные люди, инициативы. Люди объединяются. Поэтому одна из задач нашего проекта — ведение общественной дискуссии с разных сторон. Для этого мы не только пишем статьи и сотрудничаем со СМИ — например, на днях мы покажем документальный спектакль «Комплекс Электры» — необычный формат обсуждения актуальных для нас тем. В наших планах также образовательные игры, лекции и многое другое. В этом году мы собираемся запустить курс для родителей о том, как учить детей основам сексуальной безопасности — это поможет снять родительское напряжение и страх перед темой.
В прошлом году я училась в Германии и увидела, что те вопросы, которые стоят перед нами сейчас, там начали решать еще в начале восьмидесятых годов. Вот такой между нами разрыв. С одной стороны, страшноватая пропасть, с другой — это дает надежду, что и мы через несколько десятков лет придем к большей осознанности в помощи жертвам и в профилактике преступлений против детей. Но здесь и сейчас, в эту минуту, к сожалению, насилие происходит. И в России все еще очень мало возможностей для работы с этой темой.
Мы планируем потихоньку расшатывать страх перед решением тяжелейшей проблемы насилия над детьми. Потому что если мы боимся чего-то и совсем не говорим об этом, то когда ситуация происходит, просто прячем голову в песок и говорим, что ничего нет и такого вообще не бывает
Мне очень хочется, чтобы мы перешагнули через эту ступень и начали создавать большую образовательную и реабилитационную инфраструктуру на всю страну. И я сейчас не конкретно о нас — мы все-таки пока очень маленький проект — я говорю об обществе в целом.
Как изменилась твоя жизнь после публикации истории в «Таких делах»?
Для меня это большая радость, большая победа и счастье, потому что всю жизнь я не могла никому об этом рассказать. Как только я начинала говорить об этом, я останавливалась от слез — настолько это было стыдно. И для меня то, что я смогла это сделать, — результат огромной работы с психологом и проработки последствий сексуального насилия, которые сидели глубоко внутри.
Основная цель этой публикации — показать людям, что насилие над ребенком может происходить рядом с каждым из нас. Вот у меня была как будто бы приличная семья — и смотрите, что случилось. Мне хотелось кричать: «Пожалуйста, будьте внимательны к своим детям!» Если взрослые закрывают глаза и не берут в расчет, что такая проблема существует, это может случиться и с их ребенком. Второй посыл состоял в том, чтобы сказать — посмотрите на меня, мне удалось помочь себе, и у вас тоже получится!
Конечно, мой пример не универсален. Есть люди, которые рассказывали о том, что с ними происходило в детстве, и от них отказывались семьи или угрожали насильники. Много разных тяжелых ситуаций. Тема сложная, поэтому неправильно советовать: «Ребята, рассказывайте всем про свой опыт, все будет классно». К огромному сожалению — нет. Это не единственная стратегия проживания подобных ситуаций. Главное — найти в себе силы в принципе заговорить об этом. И тебе поверят.
Именно так и родился твой проект?
Да. Мне хотелось объединить людей вокруг этой проблемы, потому что во время попыток помочь самой себе я встретилась с вопиющей некомпетентностью специалистов. Я хотела начать проект, который будет посвящен именно этой проблеме — и у меня получилось. У нас сложилась классная команда, и за последний год мы сделали очень много всего важного.
Все о проекте «Тебе поверят» можно почитать здесь .
На сегодняшний день проект существует только благодаря частным пожертвованиям . Даже самые маленькие суммы дадут проекту возможность развиваться и помочь как можно большему количеству людей.
